Выйти из боя - Страница 104


К оглавлению

104

«Аква-минерале»?

Катрин поняла, что ни о чем не думает. Не может. Стоит, прижавшись лбом и носом к холодному стеклу. Кончик носа ломило. Вот еще детство… Хотя приятно… Мысли-то куда уплывают? Ну да, контузия. Возможно, и затылку досталось? Хотя повязки нет…

Голова болит. Сотрясение мозга. Теперь можно дурочкой стать. В Лесную школу переведут. Мама…

Фу, дерьмо какое! Бред, должно быть, остаточные явления. Жара нет. Скорее уж наоборот, ноги ощутимо мерзнут. Кстати, неудобно на цыпочках стоять. Почему, блин, на цыпочках?

Что теперь будет? Летом на дачу, наверное, не пустят…

Катрин уцепилась за спинку соседней, пустующей койки и направилась к раковине, над которой висело узкое зеркало. Ноги, заплетаясь и веселясь, несли куда угодно, но только не к раковине. Сколько же ты в «отрубе» провалялась? Наконец удалось уцепиться за фаянс, воняющий той же хлоркой.

Катрин бессмысленно разглядывала свои зеленые глаза, испуганно глядящие из мутного зеркала. Потускнели глазенки. Госпиталь никого не красит. Черты лица мелкие, невзрачные. Губы синие, кончик носа словно у поросенка.

Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нуф-Нуф…

Угу. Сама на себя не похожа.

Мысли ворочались с огромным трудом. Как будто именно в голову и кололи обезболивающее все эти месяцы, что без сознания валялась. Да что же это такое?! Что с тобой стало, благородная леди? Что за херня — плечи будто у мышонка, лицо не твое, руки — палочки?.. Почему же?..

Потому, что это не ты.

В голове прояснилось лишь на секунду, но Катрин ухватилась за четкую мысль, повисла на этой ниточке, изо всех сил стараясь не упустить…

Кажется, ее понесло обратно на койку. Было страшно, теперь Катрин отделяла свой страх от Второго страха. И нельзя сказать, что удвоенное чувство паники было легче пережить.

Нет, это не раздвоение сознания. Это двойное сознание. Не задался Прыжок.

Катрин начала неудержимо проваливаться в никуда. Та, что Вторая, — девчонка с худенькими руками-палочками, громко всхлипывала в пустой палате. Ей тоже было очень страшно.

* * *

Катрин появлялась и исчезала. Появлялась на секунды, исчезала на часы и, кажется, даже на дни. Иногда приходили сны: дымное небо Крыма, запах разложения и гари, грохот разрывов. Сны пугали Напарницу. Были и другие сны: радостно прыгающий Цуцик, покойный муж, темные безлюдные леса, стены из древних камней, объятия веселой кровопийцы Блоод. И чудесные глаза, те, что Катрин привыкла называть вишневыми. Трусишка-Напарница этих сновидений тоже пугалась, хотя и не так панически, как военных картин выжженного жуткого Крыма. Иногда младшая Напарница смущалась своих (общих) снов.

У койки часто сидела мама. На тумбочке лежали красивые апельсины с яркими ромбиками марокканских наклеек. Приходил доктор, Наум Маркович, утешал: «Закрытая травма головного мозга — дело обычное, но требующее покоя. Еще пару деньков понаблюдаемся, и на выписку…»

Что плела Напарница докторам и родительнице, Катрин не имела ни малейшего понятия. Моменты просветления были так редки, что не удавалось уловить ни суть происходящего, ни сориентироваться в мыслях девчонки. Катрин знала все, что знала Напарница, но подводил собственный неустойчивый рассудок. Плен. Самый странный плен в богатой на неприятности жизни сержанта Мезиной. Шаткий плен. Стоило осознать безнадежность ситуации, и панический страх уводил в небытие. Страх и паника обеих превращались в бессилье Катрин.

Попытки Прыгнуть, выпрыгнуть — пусть куда угодно, только бы оказаться в собственном теле, — приводили к немедленной темноте.

В краткие моменты «всплытия» Катрин чувствовала уже только тоску и отвращение перед мерзопакостной палатой. На соседней койке появилась маленькая девочка с простым и понятным сотрясением мозга. Малышка так стонала по ночам, что и Катрин, и Напарница мучились ужасно. Смотреть на маленькую мумию со сплошь забинтованной головой было тяжко.

Выписали Катрин и Напарницу в пятницу. Катрин уловила обрывок разговора — Наум Маркович бодро пожелал полнейшего выздоровления, заверил, что ночные кошмары скоро уйдут в прошлое, и посоветовал пить рыбий жир и вообще повышать иммунитет. Катрин чувствовала, как мама держит ее ладонь в своей руке. Шею щипали тесемки шерстяной шапочки.

Воздух парка Морозовской больницы был холоден и свеж. Порхали редкие снежинки. Шел декабрь 1975 года, и Катрин было двенадцать лет.

* * *

— …В эфире «Пионерская зорька». Дорогие ребята, все вы, конечно, знаете, что сейчас, подводя итоги девятой пятилетки, весь советский народ…

— Катя, иди, в школу опоздаешь, — сказала мама откуда-то с просторной, пахнущей подгоревшей кашей кухни.

Пуговицы тяжелого дурацкого пальто застегивались чертовски неохотно…

Напарницу звали Катей. Не слишком-то удивительно, — Катрин догадывалась, что совпадений и параллелей можно будет найти больше чем достаточно. Физическая природа Переходов, тем более совершаемых инстинктивным, без маяков, Прыжком, изучена была, мягко говоря, недостаточно. Поговаривали, что еще в тридцатых годах в Малоярославце был создан целый институт, начавший исследования по теории Переходов. Но потом навалилась война, и этот институт быстренько расформировали. Нужно было делать бомбы, радары и прочие нужные штуковины, а умных мозгов в стране не хватало. Впрочем, исследования по теории Переходов прикрыли практически во всех странах. Кое-где оставались небольшие отделы, занимающиеся чисто практическим применением эффекта Параллели. Вроде отдела «К» ГРУ, будь он неладен. Катрин подозревала, что эта командировка станет для сержанта Мезиной последней.

104